Смерть-це стріла, що спрямована в тебе, життя це час для її польоту

В Украине жатва.
Последние полгода в Украине жатва – Украина обрела героев.
О них давно мечтали, их почти не было на протяжении ста лет – нет, они были, но это были герои такие, из книжек, из запрещённых распечаток, из страниц пожелтевших, из оплывших свечей и вечерних молитв…

А тут вдруг – раз! - и есть герои.
И потирают руки журналисты, писатели слюной исходят, предвкушая лёгкую работу.
Ну верно, ну всё понятно - вот ты придумал героя. Вот путь его перед тобой, тобой же придуманный, вот его подвиг.
И вот уже есть герой на твоих страницах.
А если герой картонный – так в этом-то всё и дело, с кого было брать героя?
С кого его написать бы
в каких городах и весях
его отыскать бы…

Герои шагнули сразу – они начали свой путь от Грушевского, затем пронеслись по Институтской, потом оказались в Крыму – там тоже были герои.
Затем ушли под Славянск, и под Краматорском были наши герои…

Они простые и скромные. Они на острие. Они говорят мало и веско.
А знаете, какие они грациозные, эти герои?

Они уходят гражданскими, уходят медвежатами – они возвращаются кошками.
Не знаю, как вам рассказать об этом, писатели и журналисты, снимающие сливки с героев.
Вы видите острие, вы слушаете их рассказы – и мало кто из вас понимает, что их рассказы – верхушка айсберга.

Придите и посмотрите, золотоискатели, мойщики самородков, дояры героев, сита в руках держащие, сита, пропускающие золотой песок, оставляющие только крупные слитки.
Придите и посмотрите, как рассказывает герой, не знающий, что он герой – как он рассказывает, зачем этот фастекс на разгрузке, и почему их нужно три, а не два.
Глядите, глядите, как он показывает работу героя – не зная, что он герой, а зная, что это просто работа.
Глядите, как он по-кошачьи выскальзывает из амуниции, как делает пируэт, задерживая снаряг свой пяткой. Как он плывёт потом, хотя задумывался показ того как он ползёт.
Как достаёт он невидимую гранату – отточенным движением как бы её бросает – движенья отточены ещё из Грушевского, мы-то знаем.
Смотрите, садитесь, как мы садимся, рты раскрывая - любуясь этим танцем.
Пряча слёзы от понимания – какая работа предшествовала отточенности этого танца и этой обретённой грации солиста.

Писатели и журналисты, сочувствую вам.
Вы не увидите.
Вам нужны только слова героя, его взгляд – грустный, чаще залихватский.
И, между интервью, в которые мы же их и толкаем – мы, рождающие героев, которые ещё не знают, что они герои – они на нас поглядывают смущённо и удивлённо.
Они пока что не понимают, за что их на страницы. За что их на телевизор, почему и зачем всё это.
Но они умеют слушать слово НАДО – и они слушают, и дисциплинированно появляются в назначенное время.
Они умеют сказать мягко и веско – и они говорят на диктофоны, и тщательно накрашеные глазки журналисток мигают быстро-быстро, а иногда даже хлопают.
Герои, не знающие, что они герои, знают, что скоро их забудут – и знание это исходит от них мягко и ясно.
Они не носят обиды заранее – они плевали на это.

( Read more... )